Стражи Нового года
Экосказка
Оксана Останина
Лева мечтал о ёлке. Едва в городе проявлялись новогодние базары с зелёными красавицами, он начинал канючить:
– Мама, папа, купите ёлку. Вон их сколько. Хоть маленькую, хоть веточку.
– У нас есть искусственная, — отвечала мама. – Живые ёлки в лесу должны стоять, а не в квартире.
– Ты лучше посмотри какая прелестница наша Елена, — так папа называл домашнюю ёлку.
Брал стремянку, поднимался к потолку, где на антресоли хранилось много интересных вещей, а после добавлял:
— Твоя ровесница. Десять лет скоро, а как вчера из магазина.
Папа спускался с большой коробкой, из которой торчала мишура. Дул на крышку, а мама бегала вокруг с полотенцем, пытаясь поймать разлетавшуюся пыль.
Лева смотрел на пушистые пластмассовые ветки, хрупкие стеклянные игрушки и крутил носом:
— Искусственная совсем не пахнет. Давайте хоть веточек нарвём, — предлагал он.
— Если каждый по веточке сорвёт, у нас в парке ёлок не останется, — не сдавалась мама, — одни палки.
Тогда Лёва решил сам нарвать веток и спрятать их под кровать. Мечтал, как будет доставать зелёные колкие лапы, пока никого нет дома, и наслаждаться хвойным ароматом. Вот только мама сразу заметит, что сын задержался, начнёт звонить, задавать вопросы.
В пятницу, к радости Лёвы, было всего четыре урока. Англичанка заболела, и всех отпустили домой. Надевая в гардеробе тёплую куртку и меховую шапку, Лёва продумывал план: «Добегу до городского парка, сверну с главной аллеи, туда, где совсем никого, сорву три ветки, спрячу в рюкзак и домой. Мама даже не заметит».
День выдался солнечным и снежным. На белом кружеве искрились хрупкие снежинки, напоминая о приближении самого чудесного праздника. Уже построили ледовый городок и нарядили главную зелёную красавицу, растущую на площади. Лева поборол искушение скатиться с горки, свернул к узкой тропинке, которая обросла сугробами, и спрятался за молодую крепкую ёлочку.
«Никто и не увидит», — подумал Лёва и потянулся к пушистой ветке, поскользнулся, ойкнул и провалился в сугроб. Снег превратился в облачко. В ушах засвистел ветер. Лева почувствовал, что летит, и закрыл от страха глаза.
«Падает! Прячься!» – услышал Лёва крик и приземлился на что-то мягкое. Открыл глаза – сено. Видел такое в контактном зоопарке, сам козочек кормил.
Выглянув из стога, Лёва осмотрелся. Большое поле с жухлой травой и ни души. Солнце высоко. Небо чистое. Жара. Расстегнул куртку и шапку, достал из рюкзака бутылку с водой, сделал глоток и ещё раз посмотрел по сторонам.
«Во дела, это я что в лето попал? Расскажу, никто не поверит. Да я и сам не верю. Неужели, у нас в парке дыра насквозь до самой Австралии», — рассуждал Лёва и крутил головой, пока не ударился лбом о пушистый комок на длинной шее, из которого торчали два глаза и клюв.
— Страус! – закричал Лёва и скатился с копны сена.
— Мальчик! – заголосила птица тоненьким голоском и дала дёру.
Лева обогнул стог и опять столкнулся со страусом.
— Ты беги налево, я направо, — скомандовал Лёва и побежал в обратную сторону.
Столкнувшись в очередной раз, страус замотал головой и плюхнулся хвостом на траву. Лева сел рядом, вытер мокрый лоб. Непросто бегать по жаре в зимней одежде.
— Что же вы, молодой человек, над птичкой издеваетесь. У страуса голова маленькая, глупенькая, а вы его гоняете.
— Это не я, я не это, — принялся оправдываться Лёва, начисто растеряв слова.
Около него выхаживала птица, важно переставляя стройные ноги. Вытянутую шею венчала голова с длинными перьями на макушке.
— Как же не вы, у меня всё записано. Предлагал страусу бегать направо. Я Птица-секретарь, не желтобрюхая синица. Меня не проведёшь. А вас как зовут?
— Лев, Лев Викторович.
— Лев, смехотищ-щ -ща! — раздалось шипение.
Лева посмотрел вниз и увидел катающуюся по земле серую ящерицу.
— Вы видели! — хохотала она. – Мех-х-хом голову обмотал и львом притворяется.
— Я не притворяюсь. Это шапка. У нас в Томске знаешь как холодно?
Лева вспомнил о родителях. Надо им позвонить, сказать, что оказался в Австралии. Представил, как за ним отправили вертолёт или даже огромный самолёт спасателей. Одноклассники обзавидуются. Лева достал телефон и обомлел. Рядом со значком полнёхонькой батареи горела надпись «Нет сети». Слёзы поползли по щекам.
— Из Томска? И где ж-ж-же это? – ящерица взобралась повыше и прищурилась.
— В Сибири, — зашмыгал носом Лёва.
— Молодой человек, вы с луны свалились? Нет в Сибири никаких Томсков. У меня всё записано, — возмутилась Птица-секретарь.
— Он свалился, я видел, — пропищал страус.
— Как нет? — полез в рюкзак за атласом Лёва. — Вот же Сибирь и Томск. Ясное дело, не всё в Австралии про Томск знают.
— Австралия есть, а Томска нет, уже нет! У меня всё записано, — строго сказала Птица-секретарь, затем вытянула шею и закричала. — Бежим! Люди!
Птицы заметались по полю. Ящерица зарылась в сено, а Лёва так и остался стоять около стога, к которому приближались улюлюкающие мальчишки в коротких шортах и с босыми ногами.
— Мех! Лови его! – закричал один.
— Мех! – подхватили другие и побежали ещё быстрее.
— Спасайся! — крикнул пробегающий мимо страус, и Лёва рванул за птицей.
Пролетел дротик, затем ещё один, но Лёва не сдался, поднажал и оторвался. Недаром по физкультуре пятёрка. Обернулся, посмотреть на преследователей, запнулся и полетел вниз, не заметил оврага. Откатился за колючий кустарник и стянул с головы шапку, намереваясь спрятать в рюкзак.
— Правильно сделал.
Лева повернул голову и увидел сидевшую на плече ящерицу:
— Аборигены за мех-х-хом охотятся, собирают для Чёрного лесоруба. Скоро наступит его праздник, как раз в ночь с тридцать первого декабря на первое января.
— Ерунда какая-то, — говорил с придыханием Лёва. — В ночь с тридцать первого декабря на первое января наступит Новый год, мой самый любимый праздник: подарки, мандарины, ёлка. Как я люблю ёлку! Прошу маму купить, а она ни в какую. Хотел сам в парке несколько еловых веток сорвать, поскользнулся, полетел вниз и вот-те здрасьте: Австралия, жара, аборигены и говорящие животные.
Не успел Лева испугаться собственному открытию, как ящерица вновь зашипела и поменяла серый цвет на зеленый:
— Тих-х-хо! Нельзя говорить запретные слова.
— Какие? – зашептал Лёва.
— Й-й-й, — никак не могла произнести ящерица.
— Йолка! — закричали над ухом, и Лёва вскочил.
Рядом с кустами стоял страус.
— Нельзя произносить йолка! — повторил страус.
Ящерица окрасилась в фиолетовый, затряслась и упала на спину, высунув язык.
— Молодой человек, — услышал Лёва с другой стороны. — Вы опять животных обижаете. Ящерицу до приступа довели. Я всё записываю, — щебетала Птица-секретарь.
— Я, я, я про ёлку рассказал, а ящерица принялась цвет менять.
Птица-секретарь втянула голову и грозно посмотрела на Лёву:
— Тихо, навлечёшь гнев Чёрного лесоруба, — пригнулась она к земле.
— Кто это? — вновь спрятался за кусты Лёва.
— Слушай, мальчик, я всё тебе расскажу, — подняла голову Птица-секретарь, у меня всё записано. Давно это было. Сто лет уж прошло. Проник в сердца людей Чёрный лесоруб, подговорил все ёлки вырубить и дома ими украсить. Польстились многие на красивые слова и уничтожили ёлки – стражей Нового года. В них сила Деда Мороза была. Не смог старец Чёрного лесоруба победить, отступил. Пришло лето. Люди ещё больше обрадовались, не знали, что Чёрный лесоруб время вспять обращает, леса в пустыни превращает, моря сушит, озёра душит.
— Не может быть! — прошептал Лёва.
— Мож-ж-жет, — подтвердила ящерица, приоткрыв один глаз.
— И ничего нельзя сделать?
— Снегурочка пытается, но одной ей не справиться, — ответила Птица-секретарь.
— Эх, говорили мне мама и папа, а я не послушал. Теперь уже поздно, — зарыдал мальчик.
— Так-так-так, — важно зашагала птица-секретарь. – Где же это. Я же записывала. А вот же. Если вновь вырастить ёлки, то Дед Мороз вернёт свою силу.
— Как найти Снегурочку? — прошептал Лёва.
— Далеко она, на севере. Туда Чёрный лесоруб ещё не добрался.
— Я готов, — встал Лёва во весь рост. — Куда идти?
— Никто никуда не пойдет, — зашипело рядом, и ящерица опять прикинулась мёртвой.
Лева обернулся, королевская кобра раскрыла свой капюшон, собираясь напасть:
— Никто не победит Чёрного лесоруба. Никто не превратит это поле в лес. Не бывать зиме в моём царстве.
— Бегите на север, — крикнула Птица-секретарь, — Я задержу змею.
Лёва схватил рюкзак и побежал. Вскоре кустарника стало больше, а трава гуще.
— Всё, не могу, — упал Лёва в траву, скинув рюкзак.
— Слабак, — выглянула из кармана куртки ящерица. — Я бы ещё пробежала. А страус где?
— Не знаю, впереди был, — не мог отдышаться Лёва.
От тяжёлых ботинок болели ноги, плечи ныли от рюкзака. В животе заурчало.
Ящерица прислушалась:
— Ты и вправду лев. Вон как рычиш-ш-шь.
— Есть хочется. Я бы даже борщ съел и кашу. Вспомнил, у меня же яблоко есть. В столовой после завтрака раздавали. Куда же я его задевал?
Ящерица вывалились из кармана куртки и юркнула в траву. Бока её округлились, на мордочке застыла довольная улыбка.
— Точно, в кармане. По дороге домой хотел съесть и забыл.
Лева засунул руку в карман и достал половинку фрукта.
— Это не я, — зашипела ящерица и упала на спину, высунув язык.
— Яблоки, — запищал страус и схватил огрызок.
Лева захлюпал носом:
— Томска нет, мамы нет, ёлок нет и даже яблока.
— Не плачь, садись на меня, мигом до снежной девочки домчим.
— С-садис-сь — с- садис-сь, — прошипела ящерица и опять прыгнула в карман.
Страус мчал быстрее ветра. Похолодало. Лева достал шапку, застегнул куртку и покрепче обнял тёплого страуса. Впереди показался лес, а за ним небольшая избушка на зелёной опушке.
Страус замедлился, остановился
— Прячемся! — услышал Лёва.
По поляне покатились зелёные клубочки, спрятались за стволы деревьев.
— Что за шум? – донеслось из домика.
На пороге появилась девушка в тёплой голубой шубке, испуганно посмотрела на Лёву и юркнула в домик.
— Снегурочка, я помочь хочу! — закричал Лёва.
— Ты? – спросила Снегурочка через окно. — Не верю.
На замершем стекле появился Лёва, уговаривающей маму купить живую ёлку, а потом его попытка сорвать ветки.
— Так, я на ёлочном базаре купить просил. Там ёлки специальные, не лесные.
— Не лесные, — приоткрыла окно Снегурочка, — но живые. Сколько они дома у вас стоят? Неделю? Месяц? Потом на помойку. Многие красавицы с базара сразу на мусорку попадают, а могли расти и глаз радовать. На рост одной ёлки уходит десять лет.
— Десять лет! – повторил Лёва. – Это же как мне сейчас.
— Да-да, — высунулась из кармана ящерица.
— Да-да, — показались на полянке зелёные ёжики.
— Так вы не ежики, а ёлочки! — воскликнул Лёва.
— Да, — улыбнулась Снегурочка. — Я их ращу, стерегу, но одной мне не справиться, не вернуть силы дедушке.
— Я помогу! — отозвался Лёва.
— Тогда держи! — просунула Снегурочка через окошко руку.
Лева подошёл ближе, протянул свою, поскользнулся и зарылся в пушистый снег.
— Мальчик, с тобой всё хорошо? – услышал Лёва и поднял голову.
Рядом с ним стояла девушка в голубом комбинезоне с лыжными палками в руках. Вокруг шумел город: доносился рев автомобилей и детский смех.
— Всё хорошо! – ответил Лёва и почувствовал в руке что-то колкое. Испугался, неужели, сорвал ветки. Разжал ладонь, увидел шишку и улыбнулся:
— Я это, ёлку посадить хочу.
— Молодец! — похвалила девушка и побежала на лыжах вглубь парка.
Лёва тоже отправился домой. Первым делом попросил у мамы цветочный горшок и рассказал, что хочет из шишки, вырастить свою ёлку.
Вечером пришёл с работы папа. Он держал в руках большой свёрток. Торжественно вручил его Лёве.
Мальчик развернул плотную серую бумагу и запрыгал от радости. В небольшом горшочке сидела живая ёлка.
— Это твоё деревце, сынок! Если ты так сильно хотел живую, то пусть она останется живой! – сказал папа.
— Будет у нас семейная ёлка, — добавила мама.
Лева нарядил свою ёлочку и пообещал, как деревце окрепнет, пересадить её в парк. Пусть всех радует.